Данный анализ проведен на основе концепции К.Г. Юнга и посвящен проявлениям в кинофильмах архаических пластов человеческой психики - архетипов. Прошу простить мне рубленость текста – времени пока не хватает.
Каркасом этой темы выступают выдержки из дипломной работы. В будущем планируется ее дальнейшая доработка и сдача в печать.

ВНИМАНИЕ!
Данная работа не предусматривает критику “ляпов”: оговорки и описки “пациента” – кладезь информации для психоаналитика. Увы.

Итак, начнем.
Элен Рипли из кинофильмов цикла “Чужой”  является архетипическим Героем. В первой части цикла она враждует со своей Тенью (андроид Эш), которая пытается ее убить, и чудом спасается от Дракона (Чужого) бегством. Здесь стоит отметить, что кот здесь является символическим воплощением Чужого. Во второй части Героиня встречает Анимуса (Хигс) и Дитя (девочка Ньют); мирится со своей Тенью, которую здесь представляет другой андроид, усовершенствованной модели, Бишоп, – благодаря Тени (автопогрузчик архетипически воплощает все того же Бишопа) Рипли побеждает Дракона (Королеву Чужих) . В третьем фильме Герой теряет всех своих прежних союзников; Тень, Дитя, Анимус гибнут в сюжетном плане, в архетипическом – превращаются в других персонажей: Бишоп – это память его “черного ящика”, Хигс как Анимус – это доктор Клеменс, Ньют – имбрион Королевы Чужих, внедренный в тело Элен Рипли. В конце третьего фильма Герой жертвует собой ради победы над Драконом: Рипли спрыгивает в котел с расплавленным оловом, чтобы Чужой не попал в руки работников корпорации “Вейленд ЮТАНИ” (что воплощает травмированный архетип Духа), которые собираются  использовать монстра в качестве биологического оружия. Но погружение в огонь архетипически означает бессмертие , и в четвертой части эпопеи Рипли клонируют (семь раз – неудачно) с тем самым эмбрионом внутри, ради только него самого (синтез Дитя и Дракона); сама же Элен становится не только приобщенной к Вечному Кругу (на ее руке татуировка цифры восемь), но и принцип “одраконивания” находит свое логическое завершение: “Убив Дракона, Герой сам становится Драконом” . И теперь только в следующей части мы сможем узнать как распорядится Герой своей новой сущностью, какую ипостась Змея воплотит он в себе. Стоит отметить, что рассмотренный цикл фильмов подходит также хорошо и под фрейдистскую трактовку . Гигера – создателя образа Чужого – “благословил” на творчество основатель сюрреализма Сальвадор Дали, а, как известно, это направление живописи имело своей философской базой теорию Зигмунда Фрейда.

Один из немногих более-менее соответствующий древней схеме Трикстера пример мы имеем – это к/ф “Чужой против Хищника” , в котором Героине удается заручиться поддержкой Тени (в сюжетном контексте ее воплощает Хищник) в борьбе с Чужими. Сам фильм, к сожалению, снят неважно, но он дает нам образ идеально-амбивалентной Тени.
“Чужой против Хищника”. Здесь в образе альпинистки-эколога Алексы Вудс  мы видим архетип Анимы в транскрипции Артемиды. Очень любопытно, как с ним соотносится образ археолога Себастьяна. Если Алекса взбирается на горные вершины, то Себастьян роется в гробницах; если Алекса имеет дело с природными явлениями  и процессами, то Себастьян – с вещами искусственного происхождения; если Алекаса “прогнозирует будущее” (погоду), то Себастьян “читает прошлое” (артефакты культуры). Таким образом, это два разнонаправленных, взаимоуравновешиваюших образа-вектора, “встречающиеся” в топоментальной точке – Пирамиде, которая является местом инициации и в художественном контексте , и в архетипическом плане, так как это суть “место”, вне времени и пространства, это конец одного цикла и начало другого, это место, в котором по определению находится некто Другой. Это место, где архетипически меняется статус – это мы можем наблюдать  непосредственно в ходе сюжетной линии в тех моментах, которые показывают нам изменения характеров персонажей. Так, робкий “ботаник” Миллер в безвыходной ситуации проявляет нехарактерную ему до этого силу духа, а его образ-оппонент Верхейден из свирепого наемника превращается в растерянное и запуганное существо. Здесь важно отметить, что большинство персонажей меняют свой статус посредством обстоятельств, а двувекторная система Алекса-Себастьян – при помощи друг друга: так Себастьян меняет “эмоциональный настрой” (=архетипический статус) Алексы, рассказывая ей о значении начертанных на стенах иероглифов, но когда настает черед Алексы поменять его статус, он отказывается это сделать посредством отказа договорится с Хищником. То есть не происходит пересмотра Себастьяном собственной позиции, и, возможно, именно этим и определяется судьба персонажа: гибель и “перерождение” в Чужого, которого затем убивает Хищник.
Смена статуса ожидает в Пирамиде и архетип несведущего Отца-Инициатора – Чарльза Бишопа Вейленда. Отец, Дух – это движущий, созидательный принцип; так и Вейленд является директором известной компании, ориентирующейся на научны разработки в области роботехники и генетики. Но при этом является “главным загрязнителем окружающей среды на всей планете”, как о нем отзывается Алекса. То есть данный архетип поврежден – то есть он не является негативным воплощением, но совершенно неадекватно выполняет все свои функции. Это находит свое выражение и в художественном повествовании: Чарльз Вейленд болен раком, и он лично отправлется в эту экспедицию лишь с одной целью – совершить что-то реальное, по-настоящему стоящее; все им достигнутое, кажется ему теперь лишенным смысла. Вейленд – это своего рода “тень отца Гамлета”: он, фактически, повторяет судьбу отца Алексы Вудс, но за пару часов до гибели говорит ей: “Неужели вы думаете, что последнее, о чем думал ваш отец перед смертью, была боль? Или то, как он пил шампанское с дочерью на высоте полутора тысяч километров?”. Данный эпизод говорит о том, что Алекса должна “отпустить” отца, поверить в свои силы.
Такие образы как Хранитель Ключа очень часто встречаются в кино. Например, самый типичный – это Мастер Ключей из к/ф “Матрица” ; самый скрытый, замаскированный – это археолог Себастьян из к/ф “Чужой против Хищника” . Фактически данный тип персонажей имеет лишь одну задачу: найти нужную “дверь” и открыть ее. После этого присутствие Ключа в тексте художественного повествования становится необязательным и он либо просто удаляется из него (смерть персонажа), либо он принимает на себя какие-нибудь другие функции (то есть воплощает другой архетип). Ключ – это слово как действие, это формула, смысловая комбинация, заклинание, пароль (кстати, словесная магия считается древнее жертвенной). От Ключа отличается Ключник, так как он изначально воплощает комбинированный архетип, частью которого и является Ключ. Ключник после исполнения своей открывающей  функции из текста обычно не пропадает и часто является одновременно Хранителем Врат. Так, Привратником-Ключником является Хищник из к/ф “Чужой против Хищника”. По своей сути и функциям этот образ архетипически тождественен Себастьяну из того же фильма: оба воплощают Тень-Анимус. Только Себастьян ближе к архетипу Ключа (он может расшифровать древние иероглифы и ему удается разгадать принцип, по которому лабиринт, где оказываются персонажи, меняет свою конфигурацию), а Хищник – это Ключник, аналог бога элевсинских мистерий Эола. Эти два образа связаны: во-первых, сюжетным ходом событий – после гибели Себастьяна его место в качестве спутника Алексы Вудс занимает Шрам; во-вторых, атрибутикой – профессия Себастьяна и “марионеточная неполноценность” Хищника (здесь подразумевается наличие маски, то есть фактическое отсутствие лица, что в древности было характерной чертой Куклы, которая не “оживает” без чьих-то рук), амулет на шее у археолога (старая крышечка от бутылки пепси-колы) и маска пришельца, смерть обоих – все имеет вектор одной направленности – к Земле.
В случае Чужих, Королева – это Дракон, Тиамат; а ее яйца – это Вещи, которые, оживая, выпускают порождающее начало, своего рода гибридное архетипическое образование Дух-Трикстер: вылупившийся из яйца носитель откладывает эмбрион в человека, который умирает, когда рождается взрослая особь. Перед нами травмированный архетип Матери , так как она рождает только чудовищ – на первый взгляд, это Апокалиптичная Женщина, аналог Голодной Анимы; в ней нет ничего хорошего от La Que Sabe (Ведуньи), кроме способности к порождению целого мира. Но если мы проанализируем всю историю полностью, то увидим в Королеве множество “серых” ипостасей . Во-первых, перед нами мать Сирота – та, которую в детстве обделили вниманием, поэтому она просто не знает, как растить своих Детей. Во-вторых, это Костяная женщина – та, что некогда была Цельной Личностью, а теперь “спрятана в шкафу” по тем или иным причинам; возможно, это отвергнутая Самость. В-третьих, Женщина Изгой, которая гонима обществом из-за того, что оно считает неприемлемым; причем, часто этим “неприемлемым” оказывается как раз то, что просто необходимо женщине для полноценной жизни: свобода творчества. В-четвертых это Женщина-Скелет – символ великого круговорота, цикла Жизнь-Смерть – Жизнь, того, что одно не существует без другого . Довольно близко к Королеве Чужих стоит Мора из сказок Туве Янсон. Мора тем не менее близка также и La Que Sabe, поскольку любит петь и танцевать; также это Изгой и Холодная (почти Голодная) . В сказке “Папа и море” муми-тролль как раз воплощает то, о чем мы говорили применительно к к/ф “Матрица”  – Любовь как иррациональное беспричинное желание прийти ночью с фонарем на морской берег, чтобы само воплощение ужаса, от которого спасается бегством даже песок, могло вдоволь налюбоваться на огонь и, наконец-то, согреться.
Анимусом отчасти (так как несет на себе печать и другого архетипа) является Хищник Шрам из к/ф “Чужой против Хищника”. Об этом говорит тот факт, что для одной только Тени он слишком хорошо обучен “военному делу”. В постановочном плане Хищник также очень напоминает Героя, хотя им и не является.
Творческая сущность Хищника раскрывается в к/ф “Чужой против Хищника”, когда выясняется, что именно Хищники некогда помогли человечеству встать на путь древних  цивилизаций, а Шрам делает из трупа Чужого доспехи для Алексы Вудс. Также в Хищнике воплощена отчасти ипостась Тени-Вещи (Раба Лампы). Хищник верит в магию вещей и сам не избегает вещности. Ведь он (по смысловому контексту к/ф “Чужой против Хищника”) предстает как ожившая статуя, аналогом которой является кукла, марионетка, а ее основная характеристика – это принадлежность человеку – кукловоду. Поэтому у куклы в древности не было лица-маски.

Неотъемлемой частью образа Хищника является маска. Архетипически она означает безличность и свободу. Вот почему инопланетянин в первой части к/ф “Хищник”  не видит Датча, когда тот перемазывается в грязи, хотя должен бы, ведь Он видит тепло, а глаза у Датча были открыты - они являются одними из самых горячих частей тела. То есть, можно сказать, что Датч сам “надевает маску”. В том же контексте должен быть прочитан и жест Хищника в конце упомянутого фильма, когда он перед финальной схваткой с Датчем снимает свою маску. Это отнюдь не простое желание напугать землянина видом своей физиономии, это не только перевод отношений из безличной сферы в систему “я-ты”. Это огромный риск для Хищника, ведь если Датч убъёт его без маски, то завладеет его духом. Вот почему и в первом, и во втором фильме одноименного цикла Хищник активизирует взрывное устройство, только оказавшись на краю гибели именно без маски – это страх вечного рабства в потустороннем мире, это желание  умереть свободным. К слову, тот же принцип срабатывает и в к/ф “Темнота наступает” : главному герою удается уничтожить преследующего его призрака только когда тот теряет свою маску. Герои народных сказок также пользовались знанием этого закона: “Если хочешь, чтобы дух служил тебе, завладей какой-нибудь его вещью”. Хищник в первой и второй частях одноименного цикла на первый взгляд кажется намного более страшным воплощением Тени, чем Агент Смит. Но при более детальном рассмотрении все оказывается совсем по-другому. Если у Смита положительные черты возможны только потенциально и он воплощает все типы злодеев, кроме пятого, то в Хищнике представлены три пары ипостасей, характеризующие его сущность как пограничную: перед нами одновременно Койот и Стервятник, Судья и Жертва, Пугало и Креатор.
– он Судья, потому что является нашим Двойником, нашим отражением в зеркале мира, а зеркала беспристрастны и суровы.
– он Жертва, потому что поступает по основному закону Охоты: имеешь право убивать – имеешь право быть убитым.
– он Койот, потому что прилетел на Землю охотиться не по необходимости, а только ради удовольствия.
– он Стервятник, так как является Пожирателем Греха и поначалу выбирает себе цель из рядов бандитских группировок и лишь позже начинает преследовать Херригана и других полицейских
– он Пугало, потому что всем, кто его видит, положено пугаться.
– он Креатор, потому что не смеет тронуть Ребенка, даже если у того в руках оружие; потому что отпускает напавшую на него женщину-полицейского, когда понимает, что она беременна. Но для мифологической логики перемена местами причины и следствия результата не меняет, и тогда в архетипическом контексте получается, что Анима понесла в своем чреве от взгляда Тени.
Но только ли Тень это? Итак, будь Хищник только Тенью, он бы сам был способен порождал нечто, без постороннего “вмешательства”. Но этого не происходит. Таким образом, уже здесь Хищник приобретает некоторые черты, позволяющие отнести его к архетипическому Анимусу (так, в первом фильме эти черты не столь явны). Впрочем, эта аналоговость Анимусу коротка и внезапна, но не из нее ли проистекает комбинаторная архетипика образа Шрама?
Будь Хищник аналогом архетипического образа Синей Бороды – собирателя душ – он наверняка не отпустил бы просто так ни ребенка, ни беременную женщину.